Записки бывшего афериста, или Витязь в еврейской шкуре - Максим Камерер
Выйдя на улицу с номерами, я увидел новокрещеного в курилке в окружении коллег. Тот помертвел. Приветливо махая номерными знаками я послал ему воздушный поцелуй и присел в книксене. Курилка полегла. Видно было что все в курсе.
Прикручивая добычу я размышлял о любви к Родине. То ли дело всякие Голландии да Швеции. Там пришел куда надо и получил то что тебе надобно. И все. Скукотища. А где боренья духа? Где непередаваемые ощущения вырванной добычи? Где «в борьбе обретешь ты право свое?» Где мужание и закаливание характера? Понимание кто ты? Тварь дрожащая или право имею? Воин или мясо? Голубь или статуя? Нету этого, граждане. Вот потому «не нужен мне берег турецкий, чужая страна не нужна!» Слава РОССИИ! УРА!
PS Вылетев в таком боевом задоре я, не теряя его попусту, изволил обустроить все свои нерешенные проблемы с государством. Так что история имеет продолжения, но корявые перста уже промахиваются по клавишам. Так что как нибудь потом, если соберусь…
М. Горький «Мои детсады»
Как то так вышло, что неуютно я себя ощущаю в строю. Нет во мне этого «чувства локтя», романтика строевых песен и ррррравняйсь-смирно недоступна моей мелочной семитской душонке. Соответственно все окружающие-мамы, папы, бабушки, военруки, деканы и, собственно Родина постоянно стремились поставить меня в шеренгу, побрить, напугать, подравнять и привести к единообразию. Ничего хорошего, как правило из этого не получалось.
…Первый раз меня выперли из детсада на третий день-и навсегда. В 5 лет. За аморалку.
Я развел соседскую красотку Ингу залезть в темную кладовку и показать мне все, что нельзя. Стоило мне приглядеться повнимательнее, как дверь распахнулась и в гости к нам пришли все: от директора детсада до сторожа. Делегация была рыл в 20. Зачем их приперлось так много, до сих пор в толк не возьму-может хотели авторитетно подтвердить породу. Ох и крику было! Как ни странно -расплакать им меня не удалось, как ни старались. Посему признали меня неисправимым и закоренелым половым рецидивистом. Педагоги не ошиблись, как показало будущее. Детсад мне этот нахрен был не нужен и исключение из него я воспринял как дар Богов.
Папаня, что пришел забирать меня вечером поинтересовался только-силком ли я тащил зазнобу в пучину разврата, или сама пошла. Узнав, что сама, Семеныч замедитировал, и вопли про «такого у нас еще..», «какой кашшмар!», «что вырастет!» миновали его уши, не проходя в мозг.
На улице батя противоречиво пожал мне руку и дал подзатыльника. На его языке это означало одобрямс разврату и укор, что так бездарно запалился.
Заломившую было руки маманю он остановил коротким замечанием
— «Ему это все равно предстоит делать. Будешь орать-внуков не дождешься»
Вечером позвонила маманя обесчещенной. Папаня взял трубу.
— О, Свет, здорово! Рад слышать. Слыхала уже? Ну, когда сватов засылать?
Но судя по всему соседка была настроена воинственно. Слов я не разбирал, но визг из трубы не оставлял сомнений в смысле сказанного.
Батя нахмурил брови.
— Свет, ты сама слышишь, что несешь? Какой разврат? Им по 5 лет…
Маманя Инги завизжала так пронзительно, что Семеныч отодвинул ухо от трубы. В результате я уловил окончание фразы:
…Яблоко от яблони!!!…
Тетьсвета явно ошиблась выбором цели для истерики, перепутав батю со своим задроченным Толиком.
Расплата не заставила себя ждать. Падре ядовито изысканным тоном довел до ее сведения:
— Знаешь, Светлана, я гляжу тебя на народную мудрость потянуло. Могу вставить свое лыко в твою строку… ээээ, ну например «Если сука не захочить-кобель не вскочить»
Судя по задушенному кваканью-соседка укусила трубку.
Больше, понятное дело наши семьи не здоровались.
Стоило мне чуть подрасти-лет до 9ти и семья начала выпихивать меня во всевозможные лагеря. Мне там закономерно не нравилось. Кроме того все воспитатели в моих отрядах были поголовно антисемитами. Хотя сейчас я начинаю подозревать, что не были-а стали. Не без моего участия.
Ни одну смену я не досидел «от звонка до звонка».
Рекорд был в первый раз, когда меня выперли на следующее утро.
В тот раз вообще как то все не задалось. Началось все с удивившей меня команды «подьем» в какую то несусветную рань. Лето. В школу не надо. Какой подъем? Куда? Я повернулся на другой бок и задремал. Не тут то было. Вожатый с пионерским задором начал орать какую то хуйню, состоящую из непонятных слов. Линейка! Поверка! Подъем флага!
— А я тут причем?
— Э?
— Вам надо-идите хоть на линейку, хоть на транспортир. Хотите флаг поднимать-воля ваша. А я посплю.
У меня 5 тренировок в неделю, начальничек, так что устаю я.
Хер там. Заспанного меня поставили в строй глядеть как по флагштоку, сделанному в виде ракеты вверх скользит алое полотнище. То ли по причине охватившего меня ни с того ни с сего патриотизма, то ли от общей рассеянности проклятый пук вырвался на волю. Да громко так.
Я опешил. Обосраться на первой линейке! Это караул! Всю смену пердуном проходишь.
Я немедленно отвесил оплеуху стоящему рядом очкарику.
— Ты что обурел? Тут люди вокруг, а ты срешь как лошадь!
Тот пошел красными пятнами и потерял дар речи. Помню, только рот открывал-закрывал. Передав таким образом почетное звание пердла товарищу, я пригорюнился. 21 день скакать в 7 утра? Отдыхать строем?
Плавать не далее 5 метров от берега? Это мрак, граждане!
Уже тогда во мне жило понимание, что отдых в коллективе -это нонсенс. Отдых может быть только от коллектива и никак иначе.
Что б им устроить? Побить окна? Мелко и могут стрясти с родни ущерб. Поссать в дельфинарий? Дельфинов жалко-они ж меня в строй не тянули. Сами вон в БУРе тарахтят плавниками. Коллеги-арестанты. Нет, что делать? С чем они тут носятся, как дурни с писаной торбой? Ха! Есть!
Подготовка была недолгой. Пришлось спереть банку краски у маляров и половую тряпку на входе в расположение.
Ночью я выбрался из койки, вылез в окно и попер на площадь, прихватив краску, тряпку и кувалду.
Поутру на подъем флага нас никто не будил. Еще бы. Над лагерем «Ласпи» гордо реял «Веселый Роджер»
Фрагшток-ракета там ого-го какие-хрен доберешься. А блок я расплющил кувалдой на славу. Хуй вы советскую власть тут установите без пожарной машины-сладко позевывая на коечке прикидывал я их шансы. В тот день в лагере рухнул весь распорядок дня. Потом было недолгое следствие, арест, суд и желанная высшая мера наказания-пожизненный остракизм. Для отрастки меня выставили перед строем, пытались что-то грозно поорать, но воспитательного эффекта не добились. Я посылал пионерам воздушные поцелуи, раскланивался перед воображаемой овацией и перебивал прокуроров воплями «Вешайтесь, салаги! Вам тут как медным чайникам пыхтеть! А мне на волю!»
Автобус вез меня одного домой, в Севастополь. Я был счастлив…
В армии мои проблемы с коллективизмом только обострились. Чуть до тюрьмы не дошло.
…Занесло меня малеха. Начал с детсада-заканчиваю армией. Хотя… Как говорил наш командир-
«Армия-это тот же детсад, только залупы побольше и автоматы настоящие»
После года службы на меня навалилась хандра. Еще год до дембеля! Кашшшмаррр…
Тут привезли молодое пополнение. Лениво заставил себя пойти поглядеть, что они там с собой приволокли. Какое то странное впечатление произвела колбаса от двух чурок из Самарканда. Снаружи-колбаса, а внутри-пластилин. Причем высочайшего качества. Я взглянул на жизнь бодрее.
Отпиздив для порядка пару этих охламонов (те пришли требовать план назад, идиоты) я собрал народ и провел с ними показательную лекцию о полетах на Луну.
Вскоре в космонавты записалось полроты. В воскресенье, в отсутствие офицеров самые смелые улетали даже за пределы Солнечной системы…
В тот раз я кружил вокруг Альфа-Центавры, когда воздух прорезал истошный крик
— Стройййййсссссяяя!
От блять. Татарин что ли дежурный сегодня?
Капитан Калимуллин-мелкая квадратная кривоногая татарская гнида был строевым сумасшедшим.
